Рассказываем, как Молодежный театр превратился в знаменитый лондонский «Глобус»
«Глобус» в Лондоне — знаменитейший театр Великобритании, реконструированный по чертежам и воспоминаниям. Он носит имя Театра Шекспира. В эпоху Возрождения великий драматург на паях с многочисленными актерами держали круглый амфитеатр под названием «Глобус». У Шекспира были второстепенные роли, актер он, по заверениям историков, так себе. Зато пьесы получались на ура. Самые мрачные свои произведения Шекспир написал уже в начале XVII века, когда в Англии началась нравственная смута, безбожие, бесперспективность. В основном трагедии и одну черную комедию — «Мера за меру».
Это мне рассказывает режиссер Тимур Насиров во время репетиции. Несколько лет назад он ставил «Капитанскую дочку» в Молодежке, а потом «Валентинов день» по Вырыпаеву. Сегодня на сцене челябинского театра — британская «Мера за меру». Это первая шекспировская постановка и для Молодежного театра, и для режиссера.
Шекспировский сюжет основан на новелле итальянца Чинтио. Эта история о том, как в некоем городе герцог вдруг понял, что жители погрязли в разврате. Он скоренько отправился в отпуск, оставив вместо себя жесткого и нравственного судью Анджело. В это время дворянин Клавдио предается любовным утехам со своей невестой Джульеттой, что в общем-то запрещено законом. И Клавдио попадает под руку принципиальному судье. Сестра Клавдио, Изабелла, просит Анджело помиловать брата. А злодей требует от девушки отдаться ему в обмен на жизнь родственника. Та дерзко и гордо отказывает. Но тут появляется монах (переодетый герцог), подговаривает Изабеллу обмануть судью, назначив свидание во мраке и подсунув вместо себя давнюю невесту Анджело, Мариану. В общем, брат спасен, судья унижен и обесчещен, герцог на коне. Но осадочек остался.
— Иван Миневцев сказал, что театру очень нужен Шекспир. И я понимаю зачем. Это хорошая школа, тренинг для актеров. Шекспировский текст сложно присвоить, да просто выговорить! А сюжет, настроение, смысл «Меры за меру» отлично отражает сегодняшнюю ситуацию. Я, например, не знаю, как справиться с реальностью, у меня нет идей. Чувствую себя незащищенным в этом засилье глупости. Все, что могу, — эти свои ощущения вложить в «Меру за меру». Рассказать историю, современную, свежую. Пусть и положенную на известный сюжет. Это черная комедия, в которой нет положительных героев, да и счастливый финал под вопросом.
— Ни одного положительного? А как же девушка Изабелла?
— Ни одного. В шекспировских пьесах почти всегда есть шут. Как правило, он отражает позицию автора и говорит вполне здравые вещи. А тут все шуты, причем натуральные кретины. В том числе и нравственные. Изабелла говорит брату — умри, но честь свою я не отдам.
— Может, у нее высокие нравственные принципы?
— Возможно. Но почему-то многим святым высокие нравственные идеалы не мешали принять на себя чужие грехи. И святыми они не перестают быть. А это больше на гордыню похоже. В этюдах при подготовке спектакля мы совершенно точно увидели здесь любовь, которой пренебрегли во имя глупости.
На сцене как раз появляется Изабелла — девушка в массивных ботинках и каком-то пиджаке. Она бросает сопернику в лицо язвительные слова, чуть надменно пророчит брату смерть, а потом радуется фокусам, как маленький ребенок. Откуда-то с дальней лавки подкатывают проститутки, потом тюремщик и дворянин, заключенный Клавдио и надменный злодей Анджело. Не так важно, во что они одеты, все-таки это репетиция. Но жесты, слова — они говорят языком Шекспира, ловко вплетая современный сленг, мемчики. А иногда у них в зубах явно застревает что-то нецензурное.
— Этот современный налет, он останется в спектакле? И мат? И 18+?
— Конечно, ведь никто не знает, что и как было во времена Шекспира. Глупцы те, кто говорит о каком-то классическом театре и его канонах. Как такового мата у нас нет, кроме «йоптить». Но очень много ситуаций как у Жванецкого в известном монологе про баржу. Когда все знают, что он на самом деле сказал, душой, сердцем. Я не против мата на сцене, смотря какая задача стоит. Но я против ханжества, всех этих маркировок, деланной чопорности. Ханжество и глупость — главные проблемы во все времена. Ограждать детей от мата, подменять эвфемизмами — это как раз развращение, эмоциональное. В конце концов, и родители должны понимать, где Буратино, а где Тим Тайлер. Я рад, что в последних репетициях актеры полностью освоились с ролями, приняли их и сами добавляют акценты, а будут ли они цензурными — увидим на премьере.
Из колонок в разные минуты звучат неожиданные музыкальные фрагменты в духе дарк-кабаре или декаданса. И вдруг раздается «Желтый лист осенний» группы «Колибри». Под первые ноты с дальней лавки к микрофону срывается актриса в мини и на каблуках. Это Мариана, возлюбленная Анджело. Я сижу с круглыми глазами — настолько неожиданным и эффектным было это явление.
— Давайте подробнее, почему эта песня тут? И Том Уэйтс, если мне не послышалось. Вы сами составляли сет-лист спектакля?
— Да, у нас нет композитора. Группу «Колибри» обожаю, а эта песня идеально подходит персонажу: такой невинный женский голосок настойчиво поет о своей любви. Любопытно, ведь песня — пародия, написана с насмешкой над любителями подобной попсы. Насчет Тома Уэйтса не уверен, а вот Dead Can Dance железно отсюда, как и Андрей Баранов со своей гитарой. Большинство музыкальных обрывков вписаны случайно, по настроению. Сейчас тут винегрет; возможно, это и к лучшему.
— А обратиться к музыке той эпохи не хотели?
— Можно было Джона Дона взять, например, это поздний современник Шекспира. Но он не влез: ритмы медленные, настроение неподходящее. Или произведения Генри Перселла в обработке Майкла Найманна, он тогда звучит нервно и современно. Но в конце концов, мы не историческую постановку делаем. Менять ничего не буду, это музыкальное попурри уже глубоко ввязалось, вплелось в действие.
На сцене появляется толпа марширующих горожан с флагами, шариками, дудками. Я не очень понимаю, что происходит (может, Изабелла так честь отдает, ну, ту самую?!), цепляюсь за происходящее, вглядываюсь в полукруглые декорации, пытаюсь сообразить, что они мне напоминают.
— Это кусочек «Глобуса», шекспировского театра. Он устроен схожим образом — полукруглые стены, бедные зрители смотрели стоя, богатые сидели на табуретках и в ложах. Минимум декораций, никаких спецэффектов и антрактов, в туалет извольте прямо тут, в толпе, — отмечает Тимур Насиров. — У нас также открыта сцена, актеры иногда могут скрыться за занавесом, но по большей части они все здесь. И в одном пространстве решено действие: тут и тюремная камера, и городская площадь. Как у Шекспира, все просто: сверху небеса, под сценой ад, а на подмостках жизнь земная. Любопытно: в перечне реквизита театра Шекспира помимо корон и полушубков была, например, табличка, на которой просто написано «the hell», то есть «ад». И сразу зрители все поняли. Даже сейчас, в современном «Глобусе» очень минималистичные спектакли, оригинальные, но весьма аскетичные по части декораций. Мы этот принцип на вооружение взяли.
— Зрителям хватит эмоций?
— Знаете, почему Шекспир считается супертеатральным драматургом? Потому что он очень действенный. В его пьесах всегда есть конфликт: персонажей, идеалов, да просто сцены и зала. И не важно, говорим мы на языке оригинала, переводчика Сороки или Пастернака, сленгом или матом. Вот два актера на сцене, а между ними борьба: идеи, слова, воля, взгляды. Какой-то зритель в это погрузится глубоко, примерит на себя, а какой-то просто пройдет. Шекспир по накалу страстей как футбольный матч. И смотреть его нужно так же — с криками, ставками и, может, даже попкорном.
Премьера первого необычного спектакля по Шекспиру «Мера за меру» за режиссерством Тимура Насирова состоится на сцене Молодежного театра 26 ноября.
