Сергей Кофанов, дважды покоривший Эверест, рассказывает, что происходит с человеком на высоте
Чемпион России по альпинизму, самый молодой российский восходитель на Джомолунгму, дважды покоривший Эверест Сергей Кофанов представил в Челябинске свою первую книгу «У каждого свой Эверест. Как опыт реальных восхождений помогает вдохновлять команды и управлять». Накануне встречи с читателями в «Библио Глобусе» мы поговорили с Сергеем о том, кому и зачем нужны горы, о психологических барьерах и о том, когда нужно нарушать правила.
Вы самый молодой российский покоритель Эвереста, обладатель престижной американской и европейской наград. А были у вас неудачи?
Правда, когда говорю про все. Появляются мысли, что я какой-то супергерой. Будто на Эльбрус я поднимаюсь вместо завтрака. Но нет.
Впервые я поехал в горы в 1995-ом году, в Казахстан. Я остановился на высоте 4 000 метров. У меня начались сильнейшая апатия и усталость, пошла кровь из носа. Я сел и не мог двигаться ни вверх, ни вниз. Мое первое восхождение закончилось спасательной операцией. Когда меня спустили, я подошел к руководителю экспедиции и сказал: «Наверное, это не мое». И он мне ответил: «Это ничего. Ты продолжай пытаться».
Совет прозвучал как насмешка. Что значит «пытаться»? Я только что чуть не умер. Я же жить хочу...
Но все равно продолжили?
Да. И в тот же год выполнил разряд новичка по альпинизму, не поднимаясь на высоту выше 4 000 метров. Но через год решил попробовать снова, хотел подняться на Эльбрус. Высочайшую вершину России.
Успешно?
Я готовился за полгода. Тренировался, соблюдал спортивный режим и диету.
Когда мы поехали, с физической точки зрения я был самым подготовленным. И что? На той же отметке 4 тысячи метров снова начались апатия, усталость, пошла кровь из носа, я сел, не мог двигаться. И после спасения решил, что большие горы точно не для меня.
При этом у меня не отбили охоту заниматься альпинизмом. Я продолжал этим заниматься, но не поднимался на высоту выше четырех тысяч метров. В альпинизме много дисциплин. В 21 год я стал самым молодым мастером спорта России, чемпионом России по альпинизму. При этом ни разу не поднялся на вершину больше четырех тысяч метров.
А когда преодолели эту заколдованную отметку?
Моя команда предложила мне подняться на Пик Ленина. Это один из «семитысячников» бывшего СССР, в Киргизии. Я просто покрутил пальцем у виска тогда. «Ребята, вы что? Где я и где семь тысяч метров». Но они настояли. Сказали: «Тебя же не заставляют подниматься. Посмотришь новый район, борща поешь в базовом лагере».
Я согласился. При этом твердо решил, что выше четырех тысяч не полезу. И знаете, что? Из всей команды заслуженных альпинистов-высотников до вершины дошли двое: я и капитан. Проблема тут в психологическом барьере. Если бы я раньше пытался сдвинуть эту границу, гораздо раньше поднялся бы на эту высоту.
Даже если ты профессионал в свой области, альпинист-высотник, всегда может быть такая вершина, которая тебе не по зубам. Горы — это то место, где все усилия и знания нивелируются одним дуновением ветра.
Какие опасности на вершине? Лавины? Снег?
Все знают про лавины, трещины, камнепады. Но главный фактор — здоровье.
На вершине Эвереста кислорода в три раза меньше, чем внизу. Атмосферное давление тоже в разы отличается, а температура достигает −50, −60 градусов. Требуется много времени, чтобы организм привык. Вершина Эвереста примерно на такой же высоте, где летают самолеты. То есть представьте, что вы стоите на крыле летящего самолета.
Печень и селезенка в таких условиях, из-за кислородной недостаточности, вырабатывают кровь с большим количеством эритроцитов. Кровь становится густой, вязкой, огромная нагрузка на сердце. Нужно больше энергии, чтобы прокачивать кровь по телу. Из-за этого она перестает попадать в тонкие сосуды, это приводит к обморожению. Повышается вероятность отрыва тромба. Если у человека при восхождении оторвался тромб, то спасти его практически невозможно.
На вершине существует негласное правило: помогать человеку не нужно. Зависит от высоты, конечно. Но выше восьми тысяч на помощь умирающему никто не придет.
У вас был громкий случай, когда на Эвересте вы спасли итальянского альпиниста, которого бросила группа. Вы не соблюдали это правило.
У меня часто брали интервью и спрашивали, почему я поставил на кон свою жизнь. Я принял такое решение, с которым мне потом будет не стыдно жить.
Как помочь человеку, который провел ночь без кислорода? Выше семи тысяч метров — «красная зона», спасти почти невозможно. Я отправил свою группу вниз и остался с ним. Сделал укол дексаметазона. Этот препарат резко активизирует гормональную систему. Шприц у меня был, но ампула настолько замерзла, что мне пришлось потратить время, чтобы ее отогреть.
Он пришел в себя после укола. Я напоил его сладким чаем, помог одеться, и мы попытались спуститься вниз. Я отдал ему свой кислород. Но даже после инъекции он не мог идти и постоянно ложился на снег. Попробовал поднять его, тащить на себе. Не получилось. Я положил его, схватил за ноги начал тащить волоком... Так тащил его девять часов, пока мы не спустились в лагерь, где нам смогли помочь.
У вас много достижений и кроме спасения. Что помните особо?
Одной из самых сложных была гора Жанну в Гималаях. Это французское название. На языке местных жителей она называется Кумбхакарна и переводится как «черный демон».
Если на нее смотреть с севера, то она выглядит, будто демон расправляет крылья. И вот эта северная стена — отвесная скала с перепадом высот более трех с половиной километров. На этой стороне вообще не бывает солнечного света.
И даже попытка восхождения на нее случается раз в пять лет. А успешных еще меньше. У меня была одна успешная. Мы с другом Валерием Бабановым решили проложить по этой отвесной скале новый маршрут. Это выглядело безумно, потому что поднимаются на вершину только большими сплоченными командами. В большой команде вообще проще: больше снаряжения. А мы собирались подняться в двойке.
И... как?
Мы даже не знали сколько времени займет маршрут. Команда до нас взошла за два месяца. А в наши небольшие облегченные рюкзаки вместилось снаряжения только на восемь дней. На завтрак — ложка мюсли, на обед — энергетический батончик и кружка супа на ужин. Но даже при такой экономии наш стартовый груз был 18 килограмм. С этим надо было постоянно лезть вверх.
Мы спали, повиснув на веревках. Когда мы были на вершине, началась горная болезнь, и мы однажды забыли пристраховаться на время сна. Ни один врач не мог дать гарантии, что нам хватит сил и подготовки, чтобы все завершить. Но это был успех. На восьмой день мы поднялись. За время восхождения я сбросил 14 килограммов.
Наш маршрут стал лучшим главным достижением года в альпинизме. Мы получили сразу две награды: европейскую Grolla d`Or и американскую Golden Piton. Мы стали первыми спортсменами из России, которые получили эту награду, до того ее вручали только американским спортсменам.
А спасатели, если что, могли успеть?
Альпинизм — это не тот вид спорта. Над нами не кружат спасательные вертолеты, потому что вертолеты не могут подняться на такую огромную высоту.
Еще до недавнего времени даже не было представления, что происходит выше семи тысяч метров. Камеры не работают на такой вышине. Первые фотокамеры, которые могут могут снимать на вершине, сделали только в 2010-х.
Спасти человека на Эвересте неимоверно сложно. На высоте больше 8 тысяч метров сил вообще еле-еле хватает, чтобы идти. Средняя скорость передвижения выше 8 тысяч метров — два-три шага в минуту. А максимальный вес не превышает 10 килограмм. И в основном это баллоны с воздухом.
Причем, этот кислород он больше психологический. Снижает ощущение высоты. Если дышать кислородом, который подается на полную мощность, то высота становится ниже примерно на 2,5 тысячи метров. Эверест, который почти девять тысяч метров, становится семитысячным. Это как допинг.
У вас сейчас есть маленькие дочки, семья. Стали бы вы сейчас рисковать своей жизнью в горах?
Это очень сложно сравнить. Кажется, что сейчас есть ответственность. Но она была всегда. Всегда есть что-то, что тебя остановит. Сейчас бы я долго думал над каким-то опасным восхождением. Может быть, я бы не решился пойти на гору Жанну, но у меня есть мечта при этом съехать с вершины Олимпа.
Греческого Олимпа?
Нет. Так еще называется потухший вулкан на Марсе. Это высочайшая вершина Солнечной системы — 26 тысяч метров. Можете сказать, что это не мечта, а бредовая идея, но между этими двумя понятиями один шаг.
Расскажите, как вы попали в альпинисты?
Мама не хотела, чтобы я занимался опасным спортом. Она сама спелеолог и прекрасно знала, в какие виды спорта ни в коем случае не отдавать. Я с детства занимался спортом только в закрытых помещениях: плавание, акробатика, баскетбол. И получилось, что когда я поступал в вуз, я отбросил весь спорт. Когда поступил, мне стало его не хватать.
И так совпало, что в это время проходил чемпионат по спортивному скалолазанию в Екатеринбурге. Это спортсмены, которые лазают на подготовленных стендах. Моя мама увидела трансляцию по телевизору. Сказала: «Слушай, может тебе скалолазание попробовать?». Видимо решила, что безопасно. Вон все в закрытом помещении, на страховке, все в шортиках ходят, девочки улыбаются.
Прихожу в манеж. Вижу, там лазают. Тренер ходит суровый. Говорю: ««Можно к вам на скалолазание?» Тренер посмотрел на меня, говорит: «Можно. Только мы не скалолазы. Мы — альпинисты».
А какая разница?
Ну ты записывайся, там поймешь.
Попал в альпинизм, потому что ошибся дверью. Но уверен, что если бы я «ошибся дверью» и записался на шахматы, то и там бы достиг вершин.
