Сегодня, 20 сентября, в Челябинске стартует фестиваль «Джаз на большом органе+»
Челябинский органист Владимир Хомяков — это человек, который почти двадцать лет назад придумал, что в одну упряжку впрячь можно коня и трепетную лань, и создал фестиваль «Джаз на большом органе», в котором с радостью участвовали ведущие джазмены России, Европы и Америки. Этот челябинский фестиваль был первым и остается единственным в мире музыкальным форумом, где так свободно обращаются с самым монументальным инструментом.
Мы встретились с Владимиром Хомяковым в Зале камерной и органной музыки «Родина» накануне IX фестиваля (он проходит в Челябинске с 20 по 23 сентября), чтобы расспросить о приглашенных музыкантах и о концепции в целом. Но для начала попросили разрешения проникнуть в орган — потому что Хомяков один из тех немногих органистов, которые и играют, и ремонтируют свой великий инструмент. И маэстро провел нам экскурсию внутри органа.
— Забирайтесь по лесенке. Она закреплена надежно, не волнуйтесь. Здесь можно взяться за деревянную ручку. Аккуратно. Вот эти трубы, которые у вас под правой рукой, — осторожно, пожалуйста. Это очень мягкий металл. Вы даже не заметите, как его погнете, — комментирует Владимир Хомяков.
Мы с фотографом Маратом Муллыевым протискиваемся в узкую щель между стройными рядами труб. Сам Хомяков, худой и длинный, проходит как к себе домой, корпусом угадывая траекторию движения.
«Это кажется, что здесь тесно. Но на самом деле у нашего органа очень умная конструкция и есть хороший доступ почти к любому месту. Не реже чем раз в месяц я поднимаюсь сюда, чтобы проверить, что все в порядке, и, если что, принять меры. История знает массу экспериментов с устройством органа. Но этот инструмент изготовлен принципиально так же, как делали мастера триста лет назад. Его конструкция в точности соответствует механике, принципам изготовления труб, которые выдержаны в классических инструментах костелов и лучших органных залов Европы», — поясняет Владимир Хомяков.
Мы стараемся не дыша проскальзывать мимо десятков труб и трубочек, выстроенных колоннами. На неискушенный взгляд, они сделаны будто из тонкой жести и очень чувствительны. Здесь буквально несколько деревянных площадок, куда может ступить нога человека, но человека стройного и испытывающего должный трепет перед сложнейшим инструментом.
Владимир Хомяков говорит, что у нашего органа нет домашнего прозвища, но можно называть его Ойле (Eule — сова по-немецки). Так, по имени основателя, называется немецкая фирма, которая делает органы сотни лет.
Внутри органа не отпускает чувство, что ты топчешься внутри гигантского живого существа, которое дышит и изо всех сил терпит твое присутствие. Покрутившись вокруг своей оси и помучив маэстро Хомякова фотосессией, спускаемся на сцену.
То, что орган живой, понимают все причастные. Когда закрывался первый органный зал на Алом поле (здание передавали РПЦ), никто в Челябинске не верил, что когда-нибудь откроют новый. В ночь накануне демонтажа первого челябинского органа в храме Александра Невского был дан последний концерт — тайно, бесплатно и только для своих. Владимир Хомяков, который, разумеется, играл в ту ночь, рассказывает такую историю:
— Когда мы прощались с залом и с инструментом, еще не знали, как сложится его судьба. Никто из тогдашних руководителей области не разделял нашей любви к органной музыке. И ночью в органном зале мы устроили прощальный концерт. Когда я играл, вдруг… вот здесь, под деревянной педалью, есть металлическая пластина, она у меня под ногой переломилась пополам. Это пружинистая сталь толщиной 2,5 миллиметра. Как она могла поломаться — не представляю. Я играл как обычно и на педаль нажимал не сильно. Ни до, ни после такого не случалось.
Вот такая железная деталь переломилась пополам в ночь последнего концерта на Алом поле
— Орган живой и все чувствует?
— Думаю, да. Магия органа легко объяснима. Это единственный инструмент, у которого бесконечный звук. Можно нажать клавишу, уйти обедать, вообще завтра вернуться, а она будет звучать. Это не естественно ни для человека, ни для какого-либо инструмента: звук бесконечен. Это создает мистический эффект. И плюс эта гармония веками выверялась, чтобы было естественное звучание.
— Он для вас непостижим по-прежнему?
— Конечно. Вот посреди концерта на днях у меня внезапно изменился строй на третьем мануале. Оставшееся время концерта я ни о чем думать не мог. А там регулировочную гаечку надо было подкрутить на полтора оборота. И все встало на свои места.
Почему орган стал церковным инструментом? Потому что люди поняли, какое сильное психологическое воздействие оказывает эта музыка. Необъяснимое. Народ сидит загипнотизированный, и создается атмосфера, которая подходит для обращения к Всевышнему. Органную музыку можно сравнить с хоровым пением. Голос — самый совершенный инструмент. Орган только подражает голосу.
— Почему вы считаете публику, которая приходит слушать орган, самой демократичной? Не самая искушенная аудитория?
— По-разному, на самом деле. Есть и весьма тонкие ценители. Дело не в этом. Но если на концерте пианиста Михаила Плетнева будут все пианисты города или на концерт скрипача Репина прибегут все струнники. А органистов нет в таком количестве — нас двое, я и Лариса Тимшина. Музыканты на органные концерты почему-то не ходят. Может, они завидуют, что нам с собой не надо таскать инструмент?
— Давайте поговорим про фестиваль «Джаз на большом органе». Вы его придумали, вы его автор и руководитель, папа…
— …И мама тоже.
— Он переживал разные времена. Год назад вы мечтали, что закончатся ковидные ограничения и в Челябинск приедут наконец мировые звезды джаза. Прошел год, и мы забыли, что была эпидемия, времена настали совсем иные. Как сложилась в этом году фестивальная программа?
— У нас получился отчасти вынужденный, отчасти тайно желаемый крен в сторону современного джаза. Будет больше электроники и неожиданных инструментов. Мне это очень интересно.
Приедет саксофонист Игорь Паращук, ждем «ПИПЛ ТРИО» из Москвы — очень талантливые ребята. У них саксофон, альт, ударники и электроника. Они сыграют с органисткой из Москвы Стефанидой Ермолаевой. Это сильная молодая девушка, еще студентка, но уже лауреат престижных конкурсов. В прошлом году в Калининграде мы вместе с ней получали премию «Органист года»: я — за заслуги, а она — за интересную программу. Ребята из «ПИПЛ ТРИО», правда, говорят, что у них не джаз, а фри-рок и электроакустический нойз, но… в любом случае это будет любопытно. Мне вообще очень интересно, что делает новое поколение.
— Владимир Магалашвили подтвердил свое участие?
— Да, приедет из Берлина, он с «ПИПЛ ТРИО» и сыграет. Очень интересный органист, ярчайший. Откроют фестиваль Вячеслав Золотовский (Новгород) и Владимир Нестеренко (Москва) с очень юным барабанщиком, бэндлидером Дмитрием Сафоновым из Москвы. Он попросил литавры и еще мелкие ударные инструменты — с органом это будет интересно.
Джазмен Владимир Нестеренко из Москвы будет играть с ансамблем, с которым он не играл никогда, — этно-оркестр Alpha & Co под управлением Виталия Владимирова из Екатеринбурга. У них целый набор духовых и ударных из Индии, Южной Америки, Африки, Малайзии, в том числе поющие тибетские чаши… И совершенно сумасшедший диджериду — такая австралийская труба, которая рычит, не похожа, пожалуй, ни на один из известных нам инструментов. Представьте, экзотические инструменты, все музыканты босиком, плюс благовония… Как это все зазвучит с органом — послушаем.
В этом году к названию я добавил плюс —«Джаз на большом органе+». Концепция нынешнего фестиваля — выходить за рамки джаза. В программе заявлен Новый художественный ансамбль Льва Гутовского, и еще мы хотим пригласить в один из вечеров Театр современного танца Ольги Пона.
— Гала-концерт в прошлом году вы сыграли в музыкальном баре «ФортеПьяно». А в этом?
— В «ФортеПьяно» было замечательно, атмосферно и душевно, но публики набилось столько! Всем было очень тесно, особенно музыкантам. В этом году решили играть в нашем просторном зале «Родина». Тут все будет, как на любом джеме: свободно, экспериментально, неожиданные аранжировки и талантливые исполнители-импровизаторы. Праздник состоится.
