Знаменитый оператор связи отмечает юбилей
Компания «Интерсвязь» — вне сомнения, одна из самых известных в Челябинске, в Челябинской области. Каждый день ее услугами, сервисами, продуктами, программным обеспечением пользуются сотни тысяч южноуральцев.
Сегодня Интерсвязи исполнилось 25 лет. Накануне юбилея корреспондент ИА «Первое областное» встретился с председателем совета директоров компании Леонидом Вахрамеевым, и поговорил о прошлом, настоящем и будущем как Интерсвязи, так и ее основателя и лидера.
— Леонид Александрович, когда в 1997 году вы с партнерами создавали Интерсвязь, о чем мечтали? Думали ли, что компания просуществует четверть века?
— Нет, конечно. Не предполагали ничего такого. Дело немного в другом. Я вообще-то по образованию энергетик. И до того, как вернуться в Челябинск, 15 лет проработал в энергетике, на севере. А энергетика в те годы была примерно тем же, чем сейчас является IT-отрасль — самой крутой, самой современной штукой в экономике. Топчик. И тут — хрясь — и появляются компьютеры, интернет, которые еще круче. Было просто интересно, прикольно попробовать этим заняться. Ну, мы и занялись.
— С чего начали?
— С простого: наняли двух студентов-пятикурсников ЮурГУ. Дали одному задание сделать сайт, а другому — создать биллинговую систему (аналог нынешних систем платежей в интернете).
Проходит полгода, ни тот, ни другой ничего не сделали. Нормальная, в общем, ситуация. Думали, что дальше, и совершенно гениально решили: поменяем ребят местами. Первому, что делал сайт, дали задание по биллинговой системе, и наоборот.
И — заработало! Начало взлетать. И взлетает до сих пор...
— А что за сайт-то был?
— Уже не вспомню. Общая канва была такой, что появился интернет, и все начали его продавать. Ростелеком занимал 100% рынка доступа. С другой стороны, у нас были клиенты — банки, но у них раньше был не интернет, а специальный, закрытый, шифрованный протокол передачи данных Х25. Наша идея была в том, что можно перевести с Х25 на интернет все данные, полностью сохранив их безопасность. Это было в несколько раз дешевле. Плюс Ростелеком, который продает интернет широкой публике, на этом деньги заработал.
— Получилось деньги заработать, когда студентов местами поменяли?
— Нет, конечно. Еще лет семь или восемь и близко никаких прибылей не было. Даже не в ноль. Это были просто траты из кармана на стол. Благо у меня в то время было несколько бизнесов, и Интерсвязь занимала у меня не так много времени.
Кстати, название компании придумала девушка-секретарь. Мы с партнерами думали: будем продавать интернет, а как назваться-то? Ну, она и предложила. Прижилось...
— У вас в те годы были партнеры.
— Да, четыре партнера.
— Обычно истина рождается в споре. Часто спорили, куда двигаться?
— До 2004 года не спорили почти. Повторюсь, тогда компания была лишь одним из моих бизнесов. И 90 процентов времени я тратил на другое. А потом, закончив в 2001 году постройку дома, в котором я и сейчас живу, я задумался о том, что дальше делать. И было три варианта. Я выбрал.
— Думали ли вы в те годы, что мир станет таким как сегодня?
— Никто не знал, куда кривая выведет. Моя футурология — это чистая интуиция и разумных объяснений нет. Только нюх и тяга. Нюх подсказывает, что в чем-то есть потенциал. В те годы было много вещей, которые стали модными. Но где они сейчас? А интернет взлетел, и только растет.
— 25 лет — серьезный срок для любой компании. Единицы доживают до этого возраста. Почему Интерсвязь выжила и почему компания успешна?
Мы никогда не нарушаем Законы. Законы Российской Федерации. Законы человеческие, морально — нравственные.
— С охраной ездить приходилось?
— Да. Месяца четыре. И покушение было...
— Тяжело об этом вспоминать?
— Сейчас уже скорее с улыбкой. А если вернутся к тому, почему компания выжила, вспомнить про интуицию...
Знаете, обычно люди, когда принимают серьезные решения, берут бумажку, расписывают плюсы и минусы, все «раскладывают». А по итогу получается, что все равно вероятность угадать — 50 на 50. И зачем морочиться с этими плюсиками — что лучше, что хуже? Проще монетку подкинуть. Та же вероятность.
Но есть один секрет: если поступаешь правильно, «по-пацански», то угадываешь уже с вероятностью 60 на 40.
— Что в вашем понимании «по-пацански?»
— Ну, это... такой свод каких-то писаных и не очень моральных и этических правил... Пацаны поймут...
— В какой момент для вас деньги перестали быть целью, а стали средством?
— А они никогда и не были для меня целью. Я ведь до 30 лет жил в Советском Союзе, и строил коммунизм, для людей, для народа. И с тех пор я как начал, так и строю. Пусть сейчас и в отдельно взятом регионе.
— А как коммунизм совмещается с нынешним капитализмом? Чтобы строить коммунизм, нужно зарабатывать. А заработок — это прибыль, а порой и сверхприбыль. И тут тоже вопрос к «пацанкости».
— В Скандинавии, говорят, социализм, но там 80 процентов собственности частная.
— Но там и самые высокие налоги на доходы
— А мы что? Делаем социальные проекты. Все равно мы «отдаем», так или иначе...
— Почему Интерсвязь, по большому счету, осталась в рамках Челябинской области, Уральского региона, но не выросла во что-то большее, в масштабе всей России?
— Потому что ЭР-телеком начал ровно за полгода до нас делать то же самое, что хотели мы. Нас просто опередили. Плюс — у них на тот момент было много денег, ресурсов, чтобы вложиться в рост, а у нас не было. Вот и все.
— Обидно?
— Нисколько! Понимаете, если та или иная идея пришла к вам в голову, надо четко осознавать, что эта же идея пришла сейчас еще к тысяче человек одновременно. А дальше твое: либо ты бегом это реализуешь, либо нет.
— А почему тогда вы не продали компанию кому-то из «федералов»? Наверняка же были предложения...
— И сейчас каждый год предлагают. Одна из причин — мне просто стало бы скучно жить. Вторая — ну продались, окей. А дальше-то что? Я вот смотрю на Сергея Галицкого, который в итоге продал свой «Магнит», и думаю: футбольный клуб, парк в Краснодаре — это, конечно, прекрасно. Но насколько бы больше он принес всей стране, если бы его оставили на месте, дали бы ему развернуться масштабно на всю Европу, Среднюю и не только Азию... Такие как Галицкий — это, конечно, золотой фонд наш.
— Много лет лично вы и компания «Интерсвязь» были, в некотором роде, главными «акционистами» в Челябинске. То «конец света» на Кировке встречали, то людей в смайлик на площади Революции собирали... Почему сейчас ничего не организуете?
— Все просто — пандемия. Людей не собрать в тех масштабах, что раньше.
— Но их можно собрать в интернете, которым вы занимаетесь
— А вот, как ни странно, мы пока не умеем это делать так хорошо, еще только учимся. В офф-лайне есть хороший опыт и понимание, как «раскрутить воронку», а вот в онлайне пока не очень выходит.
— А зачем вообще вы это всё устраивали?
— Во-первых, это, как теперь говорят, «по фану». И изначально мы хотели немного «разбудить» наш город, что ли. Понятно, что Челябинск в те годы был более серый и невзрачный. Надо было бабахнуть, чтоб по всей России сказали: ни хрена себе. Что они курят и что они пьют? Надо что-то отдавать городу, людям, если есть возможность. Но не просто раздавать, а если есть какая-то хорошая идея, с этим вместе...
— Вы любите Челябинск?
— Наверное, да. Это можно назвать любовью.
— Почему?
— Я здесь родился, у меня здесь родители лежат... Не скажу, что это место силы — у меня и на севере нормально все было. Но...
— Нравится ли вам Челябинск?
— (после раздумья) Нет прямого ответа. Есть много минусов. Экология в первую очередь. Но это мой родной город. Я здесь живу, мы здесь, в том числе с вами, встречаемся, порой в магазине даже покупаем молоко, творог. Хожу я по этим улицам, и мне не безразлично в каком городе я живу, какие люди меня окружают, что эти люди думают о будущем, куда развивается город.
— А куда он развивается?
— Вы к политике клоните.
— Почему? Развивается каждый горожанин в городе, каждая компания, развиваетесь вы. Вон у Интерсвязи сколько направлений деятельности, полторы тысячи сотрудников, огромный коллектив. А казалось бы, простой маленький провайдер был.
— Это верно. И сейчас мы в чем-то уникальная в масштабах России компания.
У нас 70 процентов рынка по интернету в регионе, 60 процентов — по кабельному ТВ. Производительность труда у нас в 5-6 раз выше, чем в среднем по экономике. Я имею в виду показатель выработки продукции на одного сотрудника.
Ту работу, что может сделать один человек, у нас один человек и делает, редко где такое встретишь. При этом мы сами, своими средствами себя оцифровали. Потому и крутые. У нас в компании трудятся больше 100 разработчиков.
— Это дорогое удовольствие по нынешним временам.
— Очень дорогое. (с улыбкой) Мало того, это очень творческие люди и неуправляемые в каком-то смысле. Не понятно чем их мотивировать. Они занимаются исключительно тем, что им интересно и еще высокую зарплату за это просят. Если же ты пытаешься заставлять его делать то, что ему не очень нравится — он просто будет 8 часов сидеть на месте, стандартную смену. И повлиять на этот процесс пока не понятно как. Поколение такое — совершенно другой склад мозгов.
— Но вы бы не держали их, если бы они не приносили результат.
— Дело даже не в результативности. Я уверен, что эти ребята — наше будущее. Будущее компании, будущее города. И работа с ними — это вложение в будущее. Интерсвязи постоянно на работу нужны сотни людей, мы активно ищем, но не можем найти. Хотя уже и студентов младших курсов смотрим, и стипендии платим, и на практику приглашаем. Чуть ли не до школьников дошли в поисках. Как-то считали, в среднем наши затраты на одного молодого квалифицированного специалиста достигают трех миллионов рублей. Но знаете что? Мы тратим на них деньги, а потом они уезжают в ту же Москву... А мы ищем заново...
— Вы упомянули о производительности труда...
— Повторюсь, мы по этой части опережаем средний уровень развития предприятий в разы. А ниши разработки могут помочь выйти на этот уровень самым разным компаниям, предприятиям.
Например, в Кургане мы сделали платформу, позволяющую оптимизировать логистику сантехников у управляющей компании. До такой степени, что, в принципе, они могли поднять работягам зарплату в 3 раза, и сократить их число в те же 3 раза. И это, в общем, не самая сложная задача.
Я могу сказать, что молодые компании, стартапы, где работают молодые ребята — они очень быстро, «с разбегу» воспринимают все, что связано с цифровизацией процессов. Куда сложнее дела обстоят с большими, старыми предприятиями, с руководителями «старой формации». Например, работают у такого три тысячи рабочих на заводе. Но когда ему говорят, что, мол, давай, мы тебе все процессы оцифруем, и у тебя останется тысяча, он спрашивает «а две тысячи что, на улицу выкидывать? У них же семьи, дети...» И это очень правильный вопрос, подход к делу. Конечно, и они оцифруются. Но пусть сделают это, когда будут готовы...
— Чем еще Интерсвязь уникальна? Чем лучше? Тех же проектов инфраструктуры «Умного города» сейчас предлагается множество...
— А мы только за конкуренцию! Да, в Челябинск с «умным городом» приходит Москва. Но мы местные, и это главное. Компании из других городов не поймут нашей, региональной специфики. Россия большая и нужно учитывать эти моменты. Мы лучше понимаем, что «болит» у нашего населения и что ему нужно.
Поцарапали, например машину на парковке и это надо решать. Домофонами современными это решили, и люди стали сами себя дисциплинированней вести, потому что все можно отследить. Мы уже давно не считаем, сколько с помощью наших домофонов, камер на них, поймали преступников.
А домофонный ключ сейчас у нас — это проездной на части общественного транспорта. Если людям удобно платить ключом — это уже меньше платежей наличкой и частные автопарки вынуждены ставить поддержку этого интерфейса. Люди рублем голосуют за порядок в оплате транспорта.
— Интерсвязь всегда была прежде всего сервисной компанией...
— Это правда, но мы пробуем себя и в производстве. Делаем домофоны, приставки к телевизорам, есть еще идеи... Да, пока это контрактное производство в Китае, но все ноу-хау, вся схемотехника, технология — наша. Думаю, это будет пользоваться спросом...
— А можно все-таки немного про политику? Точнее, про то, почему вы так от нее открещиваетесь, и никогда ни в какие депутаты не шли?
— Я действительно не собирался в политику. И не собираюсь. Не хочу врать людям.
Нет никакого смысла мне туда идти. Зачем? Я во всех смыслах эффективнее на своем месте. А когда идешь в политику — у тебя появляется куча врагов. Мне не нравится, когда враги появляются не потому что я, скажем, поступил не по-пацански по отношению к кому-то, а просто потому, что я политиком от той или иной партии назвался. Навечно вязнешь в этих партийных войнах. Я, в общем-то, всегда был за людей, пофиг на партии. Это все не ко мне.
— Леонид Александрович, куда сейчас ведет вас ваша интуиция?
— На самом деле, вариантов много. Но что очевидно — тотальная цифровизация буквально всего. Более того — это просто необходимость.
— И мир превратится в «матрицу».
— Рано или поздно все ей станут. Весь мир. (улыбается) Будущее в том, будут ли у тебя беспилотники и ракеты, либо танк с деревянными колесами. Впрочем, так всегда было, вспомните практически всю мировую историю.
— Но вы сами по-прежнему пользуетесь кнопочным телефоном?
— Да. А вот вашей штуки (показывает на смартфон корреспондента) я, если честно, боюсь...
— Не боитесь, что с окончательной и бесповоротной цифровизацией всего и вам лично, и всем нам станет скучно жить?
— Моему деду 90 лет. Я подарил ему очки виртуальной реальности. Он их надел и говорит: «Я не хочу умирать. Как интересно жить». Цифровизация открывает совершенно новые возможности. Будет очень, очень интересно...
