22 июня 1941 года на Южном Урале — глазами историков и очевидцев
Пожалуй, для любого ныне живущего жителя нашей страны 22 июня 1941 года — самая трагическая дата в истории. Но как ее восприняли современники, еще не знавшие, что этот день станет началом длинной, тяжелой и кровопролитной войны? ИА «Первое областное» попыталось восстановить атмосферу тех дней, когда жители Челябинской области узнали о войне, на основе знаний историков и воспоминаний очевидцев.
«Воскресенье 22 июня 1941 г. казалось безмятежным. Весь день стояла теплая, солнечная погода. Челябинцы гуляли семьями в парках, ели мороженое, торопились в гости. По улицам порхали симпатичные девушки в босоножках и легких ситцевых платьицах. Кто-то собирался на танцы, кто-то в кино... О нападении Германии на Советский Союз челябинцы узнали днем. Завыли сирены на заводах, раздались паровозные гудки, из репродукторов-тарелок повсюду звучали сообщения „о вероломном нападении Германии“», — цитирует воспоминания очевидцев тех дней Объединенный государственный архив Челябинской области.
Весть о нападении нацистcкой Германии на Советский Союз пришла на Южный Урал в 14:00 в виде знаменитого обращения наркома иностранных дел Вячеслава Молотова. Сразу вслед за этим по городам и селам Челябинской области прокатилась волна митингов, где гитлеровским захватчикам была обещана неминуемая и скорая кара.
«Конечно, эти митинги не были стихийными, их организовывали сверху. Но они были наполнены живыми эмоциями. Когда люди узнали о случившемся, им захотелось какого-то коллективного участия. В такую минуту людям важно было увидеть, что они не одни, почувствовать чье-то плечо рядом», — рассказывает кандидат исторических наук, заместитель директора по научно-исследовательской работе Государственного исторического музея Южного Урала Александр Лымарев.
Еще одна яркая черта, характерная для первых дней войны, — это большое количество добровольцев в военкоматах, которые хотели немедленно отправиться на фронт громить врага.
«22—23 июня везде состоялись многолюдные митинги и собрания, вносилось много патриотических предложений: ввести 11-часовой рабочий день, отчислить двухдневный заработок в фонд обороны, ежемесячно до конца войны выполнять производственное задание за себя и за ушедших на фронт. И, конечно, сотни, тысячи заявлений от добровольцев, желающих с оружием в руках защищать Родину. К концу дня 23 июня поступило около 13 тысяч заявлений», — рассказывает завотделом публикации объединенного областного госархива Елена Турова.
Советские власти сразу приняли меры по мобилизации сил. Было решено перестроить металлургические предприятия на выпуск военной продукции.
На Магнитогорском комбинате уже 22 июня 1941 года был получен первый военный заказ на производство броневого металла. Для того чтобы выполнить этот необычайной сложности заказ, необходимо было коренным образом перестроить производство. На комбинате было создано бронебюро, которое взялось за разработку технологии производства брони. 23 июля 1941 года, т. е. всего через месяц после начала войны, на третьей мартеновской печи ММК была получена первая броневая сталь.
Все силы для победы были брошены и сельскими жителями. В воскресный день 22 июня 1941 года, успешно завершив весенние полевые работы, жители Нагайбакского района праздновали Сабантуй на лесной поляне перед селом Фершампенуаз.
Приближался полдень. Люди обратили внимание на легковую машину, которая, заехав в центр праздничной поляны, резко затормозила. Из машины вышел первый секретарь райкома партии Арсений Батенин. Он сообщил, что фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз, и попросил всех без паники разъехаться по своим поселкам и ждать дальнейших указаний. Через считанные минуты опустела праздничная поляна. В тот же день было объявлено о мобилизации военнообязанных 1905—1918 годов рождения.
В тот день и закончилось детство пятилетней Розы Васильевой — жительницы села Фершампенуаз.
«Я хорошо помню тот теплый день. Играла музыка, все гуляли и пели песни. Вдруг резко музыка стихла, все сбежались в центр. Тогда мы еще не понимали, что означает „нападение“, „война“... Помню только, что все стали серьезными и праздник сразу свернули. Моего отца призвали в августе 1941 года, ему был 31 год. Мой папа Иван Николаевич Васильев брал на руки только двух своих дочерей: меня и старшую семилетнюю Настю. Третья дочь Зоя родилась в сентябре 1941 года. Она папу не знала. Папа погиб в феврале 1942 года на Карельском фронте. „Выключка“, так называли похоронки, пришла только в июне 1942 года. Папа успел написать только несколько фронтовых писем и выслать нам одну открытку. Он все переживал, как мы, как малышка. Надеялся, что война скоро закончится и он вернется...» — делится воспоминаниями Роза Савина.
В то же время новость о начале войны для многих людей, особенно для молодых, не стала шоком.
«Многие были уверены, что две-три недели — и мы выбьем врага из страны и разгромим на его территории. Военная пропаганда во все времена работает одинаково: потери врага преувеличиваются, а свои преуменьшаются. Первые фронтовые сводки на страницах газет сообщали исключительно о победах Красной армии, сотнях сбитых вражеских самолетов. Поскольку других источников информации не было, неудивительно, что этому верили, особенно те, кто вырос при советской власти. Люди старшего поколения, помнившие Гражданскую и Первую мировую войны, смотрели на вещи более реально и предчувствовали длинную и тяжелую войну. У них настроения были, конечно, совсем другие», — отмечает Александр Лымарев.
В материале использованы справки Государственного исторического музея Южного Урала, Объединенного государственного архива Челябинской области, Собрания депутатов города Магнитогорска, воспоминания жителей Челябинской области.
Напомним, что сегодня вечером в Челябинске состоится экскурсия «История одной фотографии», где историк Алексей Васильев расскажет о событиях первых дней и первых лет войны в нашем городе.
